Флур Хатмуллин. Вошел в историю башкирской нефтедобычи
Флур Хакимович Хатмуллин вошел в историю башкирской нефтедобычи как руководитель, который три десятилетия (более, чем кто-либо другой!) стоял у руля нефтегазодобывающего управления в составе объединения «Башнефть». Он участвовал не только в решении вопросов нефтедобычи в республике, но и способствовал развитию аграрного сектора, социальной и коммунальной инфраструктуры в районах, где вело добычу черного золота возглавляемое им НГДУ «Чекмагушнефть». Избирался делегатом судьбоносного для страны XXVIII съезда КПСС, трижды избирался депутатом Госсобрания-Курултая Республики Башкортостан.
О малоизвестных фактах из биографии влиятельного в регионе, но не стремившегося к публичности человека – в интервью, размещенном в преддверии Дня работника нефтяной и газовой промышленности.
— Флур Хакимович, Вы родились в деревне и детство прошло вдали от промышленных центров. Как судьба привела Вас в отрасль?
— Разведочные буровые стали появляться в Илишевском районе, когда я учился в школе. Поэтому представления о том, что такое нефть и как она добывается, я в отрочестве уже имел.
С началом войны семья потеряла отца, а времена были тяжелые. Будучи школьником, пришлось начать работать в колхозе. Через несколько лет труд в полях и на ферме стал казаться настолько привычным, что иного будущего себе уже не представлял. Потому на торжественное вручение аттестата и не пошел. Он казался лишним. Работы у сельчанина летом невпроворот, а учиться дальше не планировал.
Осознание того, что начинается взрослая жизнь, а колхоз деньгами не жалует, появилось после окончания уборочной страды. Забрали с другом аттестат, поехали в Уфу. В приемной комиссия сантехучилища нам вернули документы со словами: «Вам не сюда. Подавайте в институт». В институтах к тому времени уже начались занятия. Отложили поступление в вуз на год. Вернулся в родные места и узнал, что в соседней деревне завершает работу сейсморазведка. Устроился сторожем в партию, позднее – плотником к дорожникам, которые начинали строительство подъездных путей к южарланской площади Арланского месторождения. А летом снова поехал в Уфу. Документы сдал в нефтяной институт. Определяющим фактором в выборе вуза стала стипендия. В нефтяном институте она была выше. Я понимал, что трудодни, которые выписывали маме в колхозе не позволят ей осилить мое обучение. Приходилось рассчитывать только на себя.
— Значит, устоявшееся представление о студенте, который днем учится, а по ночам работает – это про Вас?
— Да, приходилось подрабатывать. Нужно было не только самому жить, но и маме помогать. Ночами разгружал вагоны, приходившие на химзавод. Запах химии настолько въедался в одежду, что ее приходилось оставлять в подвале студенческого общежития. В комнату не заносил.
— Многие из поступивших в те годы бросали учебу и уезжали обратно в родные деревни из-за проблем с русским языком…
— Это действительно была беда того времени. Меня она обошла. 7 классов я проучился на татарском языке в родной деревне Ябалаково в Илишевском районе, а 8-10 классы — уже в Андреевской средней школе.
Андреевка — русское село. Школа, соответственно, тоже была русскоязычной. Но благодарен я ей не только за познания в русской словесности. В годы войны в Андреевку эвакуировали учителей из Ленинграда. Как я сейчас понимаю, сильнейшие были специалисты. В том, что я без проблем сумел сдать вступительные экзамены в институт — их заслуга. Вне школы у меня не было возможности дополнительно заниматься: после уроков работал в колхозе, а вечером нужно было ухаживать за скотиной дома, заготавливать сено, дрова…
— Свой первый рабочий день после окончания вуза помните?
— Нет. Наверное, потому что к тому времени ни добыча, ни коллектив «Чекмагушнефти», куда меня направили по распределению, не была для меня чем-то новым. Еще в годы учебы я проходил в производственную практику в нефтепромысловом управлении. Поэтому, когда приехал после окончания института, меня сразу приняли мастером подземного ремонта скважин, через 2 месяца перевели мастером добычи нефти и газа, в том же году доверили возглавить участок. Потом были другие должности и в 1975-м стал начальником НГДУ.
А вот первая поездка на актив Миннефтепрома СССР в Москву оставила в памяти яркий след. Во-первых, потому что это был первый в истории министерства актив, на который пригласили ключевых руководителей крупнейших добывающих предприятий страны. В состав делегации от Башкирии вошли генеральный директор объединения «Башнефть» Константин Иосифович Коваленко, заведующий нефтяным отделом обкома КПСС Юнир Зуфарович Зайнетдинов, начальник нефтепромыслового управления «Туймазанефть» Василий Иванович Кривошеев и два Героя Соцтруда долгие годы работавшие на предприятии. Из каких соображений в такую представительную делегацию седовласых уже руководителей включили меня, до сих пор не могу понять. На тот момент мне исполнилось 24 года – пацан!, — не проработавший и двух лет в «Чекмагушнефти». Но именно в этой поездке я получил первый урок закулисного решения производственных проблем. В перерывах между официальными мероприятиями, руководители ходили по кабинетам высоких чиновников министерства, «выбивая» недостающие на наших промыслах материалы и комплектующие.
— Вы трудились в должности начальника нефтегазодобывающего управления 30 лет – дольше, чем кто-либо другой в истории «Башнефти». В чем силы черпали?
— В труде! Здоровьем и выносливостью одарил тяжелый физический труд в детстве. Устойчивость к нагрузкам – важный фактор, но не определяющий, поскольку нефтедобыча – это все-таки коллективный труд. Мне повезло с окружением. В начале трудового пути у меня были хорошие наставники, а когда я встал на ноги, как специалист рядом всегда были неравнодушные к порученному делу люди, которые выполняли свою работу не абы как, а вкладывая душу. Да и сейчас, насколько я знаю, случайных и равнодушных людей в коллективе нет. Ведь не просто так Чекмагушевскому региону добычи нефти и газа ООО «Башнефть-Добыча» доверили проводить опытно-промышленные испытания масштабного инновационного проекта «Цифровое месторождение», которому, возможно, предстоит определять будущее не только «Башнефти», но и отрасли в целом. Потому что знают: в этих местах очень трудолюбивый народ. Здесь не подведут!
— В детстве тяжелый труд был для Вас вынужденным, в активном возрасте – проявлением ответственности, но с 2005-го вы на заслуженном отдыхе. Удалось расслабиться?
— Если б в 2005-м я завалился на завалинку отдохнуть, давно б обрюзг. Лень и безделие – путь к деградации. Были б Дюртюли промышленным центром, я бы, наверное, предпочел найти себе посильное занятие по душе в промышленности… Но здесь развит аграрный сектор, поэтому создал фермерское хозяйство. Выращивал зерно, корма, содержал пруд… Сейчас в силу возраста сил на развитие нескольких направлений уже не хватает. Осталась только пасека — около ста ульев. Ну и небольшой приусадебный участок в 15 соток возделываю сам.
— Оглядываясь назад и анализируя все, что сделали в жизни, какие инициативы чаще вспоминаете? Чем гордитесь? О чем сожалеете?
— Проектов было много. Из наиболее ярких для меня – автоматизация, которую мы проводили, когда я возглавлял промысел. Начальники всех нефтегазодобывающих управлений считали, что именно они зачинатели масштабной автоматизации производственных процессов, но я уверен: именно мы первыми провели комплексную автоматизацию промысла, объединив в единую систему более 600 скважин.
Комплексные бригады – еще одна инициатива, позволившая совершить, не побоюсь этого слова, прорыв в повышении производительности труда. Все члены бригады были обучены разным профессиям и были взаимозаменяемы. Этот опыт впоследствии не раз выносился на всесоюзные совещания в Миннефтепроме СССР, ставился в пример другим нефтедобывающим предприятиям.
Установки сброса воды, которые сегодня перестали быть просто производственными объектами, превратившись в естественный элемент пейзажа во всех регионах нефтедобычи в России, это идея, зародившаяся в головах рационализаторов «Чекмагушнефти». Это была целая революция в отрасли!
И это не просто местечковое бахвальство. По программам обмена опытом Миннефтепрома СССР регулярно привозило в «Чекмагушнефть» делегации не только со всех концов Советского Союза, но и Китая, Индии, Кубы.
Практически вся социальная инфраструктура в городах и районах, где велась добыча нефти, построена нами.
— Прежде, чем подняться по лестнице, Вы произнесли традиционное для мусульман обращение к Богу: «Бисмилляхи рахмани рахим…» Вы верующий человек?
— Не могу сказать, что я глубоко верующий человек, ежедневно встающий на намаз. Я рос в советское время, когда насаждался атеизм. Сегодня я не могу напоказ демонстрировать причастность к религии просто потому, что это вошло в тренд. Но я верю в торжество добра, милосердия, взаимопомощи, уважения друг к другу и полностью разделяю ключевые заповеди, которые прописаны в священных книгах. Это основополагающий фундамент, определяющий созидательное начало в межличностных отношениях. Без них гармония в жизни недостижима.
А. МИНИГАЛИЕВ.
