Наука против рака. Интервью с химиотерапевтом

Заместитель главного врача по химиотерапии Республиканского онкологического диспансера, профессор, доктор медицинских наук Дина Дамировна Сакаева рассказала о современных методах борьбы с раком.

– Дина Дамировна, какова цель химиотерапии в борьбе с онкологическими заболеваниями?

– На ранних стадиях рака основной метод лечения – операция. После операции химиотерапия призвана предотвратить развитие метастазов и увеличить шансы пациента на излечение. Если опухоль большая, цель химиотерапии – максимально уменьшить ее, чтобы появилась возможность прооперировать пациента. А при развитии метастазов химиотерапия максимально продлевает жизнь.

В настоящее время мы говорим о целом направлении в онкологии – лекарственной терапии, включающей и химиотерапию, и гормонотерапию, и таргетную терапию, в которой используются препараты, работающие на клеточном уровне; иммунотерапию – наиболее новый раздел лекарственной терапии злокачественных опухолей, где используются препараты, повышающие активность собственных защитных клеток организма, и сопроводительную терапию – раздел, который включает препараты, борющиеся с осложнениями химиотерапии, костными метастазами.

– Достаточно ли в республике препаратов?

– В настоящее время существенно увеличилось финансирование. Препаратов стало больше. Однако бюджеты даже самых развитых стран не позволяют обеспечить всех пациентов инновационными лекарственными средствами. К сожалению, проблема есть.

Препараты поступают пациентам не только через аптеку онкодиспансера. Пациенты, имеющие инвалидность, обеспечиваются ими по федеральной программе ОНЛС (обеспечение необходимыми лекарственными средствами – ред.). Также существует программа «Семь нозологий», благодаря которой препараты поступают пациентам с лимфомами, лейкозами, миеломной болезнью. Третий вариант финансирования – региональная льгота. Она предоставляется пациентам, которые либо не имеют инвалидности, либо имеют, но необходимый препарат не входит в перечень для федеральных льготников.

В 2007 году наша республика одной из первых в России приняла региональную программу по лечению рака молочной железы, в рамках которой женщинам были предоставлены инновационные препараты на сумму до 100 миллионов рублей. Программа стала существенным подспорьем для пациенток, которые не имеют инвалидности. Не секрет, что сейчас не дают инвалидность на начальной стадии рака.

Например, при определенных видах рака молочной железы пациентки в течение года после операции должны получать дорогостоящий препарат «Трастузумаб». Было время, когда мы могли обеспечить им только пятьдесят женщин, хотя нуждались порядка двухсот пятидесяти.

– Как же выбирали пациенток?

– По показаниям. Но этот выбор – пожалуй, самое тяжелое, что может быть в жизни. Благодаря целевой программе большинство пациенток (многие из них молодые женщины, матери) получили необходимые инновационные препараты.

В 2013 году была принята вторая программа – по лечению рака легких, трахеи и бронхов. Здесь наша республика стала пионером – мы первыми начали обеспечивать пациентов дорогостоящими таргетными препаратами до установления инвалидности. В других регионах люди могли рассчитывать на такое лечение только спустя четыре с половиной-пять месяцев с начала лечения, до установления инвалидности. Мы тиражировали этот опыт, и он вызвал огромный интерес и даже восторг. Коллеги называли Башкирию оазисом на территории России.

Сейчас решается вопрос о продолжении целевых программ. Мы очень надеемся, что будет изыскана возможность их оставить. Ведь благодаря этой поддержке от республики пациенты получают современные виды терапии, а в конечном итоге увеличились пятилетние показатели выживаемости у пациенток с ранней стадией рака молочной железы.

– Есть ли альтернатива химиотерапии?

– Нет, у неё своя ниша. Но при гормонозависимом раке молочной железы и предстательной железы применяется гормонотерапия – это такое же действенное, но менее токсичное направление. Эффект гормонотерапии развивается медленнее, но, если имеется время, получаем хорошие результаты. Противоопухолевый эффект равный химиотерапии, но при меньшей токсичности.

– Что же влияет на развитие рака? Экология?

– Безусловно, важно то, что мы едим и пьем, так как это оказывает влияние на возникновение мутаций. Большую роль играет наследственность. Если у мамы, бабушки или тети был рак молочной железы, есть смысл сдать анализ на мутацию BRСA. Все знают об Анджелине Джоли: выявив эту мутацию, она в качестве профилактики удалила молочные железы и яичники.

– Это оправданный поступок?

– Абсолютно. В 32 года она узнала, что к сорока годам у нее с вероятностью почти сто процентов будет рак. Как многодетная мама она не могла поступить иначе. Но в нашей стране такие профилактические операции не являются стандартом.

Нужно обращать внимание на предраковые состояния, тяжелые хронические заболевания. Может быть, уже набило оскомину напоминание о необходимости самообследования молочных желез. Но к нам каждый год приходят пациентки, которые сами обнаружили опухоли. После сорока лет раз в два года требуется делать маммографию. В Башкортостане уже два года внедряется ранняя диагностика рака толстой кишки, скрининг рака шейки матки. Многие опухоли можно выявить в рамках обычного медосмотра.

– Достаточно ли в республике онкологов?

– Мы испытываем серьезный кадровый дефицит. Сейчас нет системы распределения, мы не можем направить молодых врачей туда, где они особенно необходимы.

– Психологически сложно работать по этой специальности.

– Это правда. Некоторые врачи, поработав один-два года, понимают, что это абсолютно не их направление. В этой профессии не могут работать люди, которые перестают сочувствовать. Если ты не сопереживаешь, трудно рассчитывать на положительный результат.

– Что вы можете сказать тому, кто недавно услышал онкологический диагноз?

– Человек никогда не бывает к нему подготовлен. Это всегда шок. Даже врачи, узнав о болезни, сопротивляются, отвергают ее. Но спустя некоторое время приходит конструктивный подход, пациент начинает изыскивать возможность получить максимальную помощь.

Никто ни от чего не застрахован. Коллеги, много лет работающие в диспансере, каждый раз на профосмотре понимают, что могут оказаться в числе лиц с онкопатологией. Чем раньше это выявлено, тем больше шансов вылечиться. Я желаю пациентам и их родственникам найти силы для борьбы. Иногда люди скрывают от самых близких, что они больны. Но выйти из этой ситуации в одиночестве очень тяжело. Нужно на кого-то опереться.

Не надо сбрасывать со счетов помощь клинических психологов. Бывает, что человек долго остается в фазе отрицания болезни, а это мешает лечебному процессу. В этом случае незаменима работа с психологом.

– Вы всегда говорите правду пациентам?

– Я оцениваю психологическое состояние пациента. Иногда полная информация может привести к тому, что пациент не захочет продолжать лечение. Однако когда я понимаю, что у человека крайне мало времени, болезнь очень запущена и ему много что надо сделать, — только в той ситуации я даю полный прогноз.

– То есть человек занимался самолечением или обращался к шарлатанам?

– Нет, просто ничего не делал. Не принял диагноз. У меня из головы не выходит пациентка, медицинский работник, которая отказалась от химиотерапии. Когда ситуация стала развиваться драматически, появился болевой синдром, она вновь обратилась к нам. Но мы уже не смогли предложить ей радикальное лечение, а только поддерживающее. Я всегда тяжело переживаю такие ситуации. Важно не упустить время.

Беседовала Светлана Беллендир.

Информация публикуется в рамках проекта «Ветеран онлайн: путь к активному долголетию», который реализуется с использованием гранта Президента РФ на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.