«…– Однажды, возвращаясь с полевых уче­ний, мы вместе с командиром пели строе­вые песни, – вспоминает фронтовик. – Гру­зовик мчался вперед, ветер бил в лицо. Через несколько километров водитель, измученный бессонными ночами, уснул за рулем – и случилась автокатастрофа. Все мои товарищи и командир погибли. А я очнулся в коридоре какого-то военного го­спиталя в окружении врачей и медсестер…»

Я никогда не забуду, как пришла повестка на фронт. Сборы, прощание, слезы. Меня, семилетнюю, на вокзал не взяли. Утром, когда я узнала, что мать и старший брат ушли провожать отца, я в чем есть бросилась бежать, стараясь догнать их. Бабушка бежала за мною с палкой. Жили мы около Сергиевской церкви. Из Старой Уфы я неслась без остановки босиком по улице Октябрьской Революции. Домчалась до улицы Ленина – а там трамваи. Постояв, я поняла, что не знаю, куда идти. Пошел дождь, и я, вся в слезах, побрела домой, ступая в лужи босыми ногами.

С теплотой я вспоминаю дядю Георгия Степановича Мельникова. Он прошел всю войну – а точнее, проехал, потому что был фронтовым шофером. Георгий Степанович подвозил боеприпасы, вывозил с поля боя раненых бойцов. Он участвовал в боях на Западном, Брянском, Сталинградском, Донском, Центральном, Первом и Втором Украинском и Первом Белорусском фронтах. Его машина без ремонта прошла 30 тысяч километров.
С волнением я читаю наградные листы, сохранившиеся в архиве. «Товарищ Мельников лично по своей инициативе не раз под обстрелом противника доставлял горючее для остальных машин. Он также доставлял своевременно связистов на указанный пункт. В бою смел и решителен».

«Вел оборонительные бои на Северном Донце (с октября 1941 по  июнь 1942 г.) Участвовал в обороне Сталинграда. 21 февраля 1943 г. был тяжело ранен . Получил ранение  правого бедра от разрывной пули и остался инвалидом на всю жизнь. После длительного лечения в госпиталях его комиссовали из армии, это произошло в феврале 1944 года. Был награжден  боевыми орденами и медалями.
В послевоенные годы Салават Язарович вернулся на родину, посвятил всю свою жизнь воспитанию подрастающего  поколения…»

В конце февраля 1945-го в части появились моряки, которые отобрали крепких ребят, в том числе и Минихана. Их привезли во Владивосток. Зайдуллин был направлен в 12-ю морскую береговую бригаду, в задачу которой входила оборона берегов залива Петра Великого, охрана стратегических объектов. Матросу Зайдуллину довелось служить на бронепоезде. Хоть на суше, но всё – как на военном корабле: вахты, камбуз, кубрики. В ту пору шла перегруппировка наших войск по железной дороге. В первый же день войны с Японией молодые моряки отразили нападение самолетов противника на мост, два самурайских экипажа навсегда остались на дальневосточной земле.

Вместе с другими заключенными его отправили в немецкий город Ваймарк, где заставили работать на станкостроительном заводе. Там он вступил в подпольную антифашистскую организацию. Ежедневно рискуя жизнью, он сознательно ломал резцы, делал бракованную продукцию и агитировал других военнопленных поступать так же.
Все мысли у отца были только об одном – о побеге. Он пытался бежать в конце 1944 года, но местные жители задержали его и доставили обратно. Через месяц он снова решился на побег, но его опять обнаружили и вернули. В лагере постановили: «Казнить бежавших через повешение!» Узников выстроили, объявили приговор, и в этот момент советская авиация начала бомбардировку. Все кинулись врассыпную, казнь не состоялась.

«…При форсировании Северной бухты взвод под командованием Мидхата Мухаметдинова шел в атаку через железнодорожный туннель, подавил огневую точку противника и пленил около 60 фашистов, которые укрывались в туннеле. А первое боевое крещение Мидхат Муксинович получил при освобождении Донбасса. Особенно трудной выдалась осень 1943 года, когда минометчики сутками не спали, не выходили из боев. После тех сражений Мидхат Мухаметдинов получил медаль «За боевые заслуги».
22 июля 1944 года в одном из боев под Шауляем Мидхату Муксиновичу осколком снаряда оторвало левую ногу. Почти целый год провел он в эвакогоспиталях Москвы и вернулся в родную деревню Кардагуш Татышлинского района инвалидом второй группы….»

«…В вылазках за передовую нередко возвращались с «языками». Было четыре ранения, последнее лишило его двух пальцев левой руки. Дивизия тогда третий день находилась в обороне. Местность была сырая, приходилось вжиматься в болотную жижу. Минометные обстрелы велись с обеих сторон. Только поднял левую руку, как осколок срезал два пальца. По нынешним временам их могли бы и пришить – но не на войне. В госпитале врачи вынесли вердикт: «Негоден к военной службе», дали инвалидность. Отец вернулся на родину в Бузовьязы. Набрался сил – и снова запросился на фронт. Так он вернулся в родную дивизию, став командиром военно-полевой кухни…»

Мальчишек без касок, без саперных лопат (чтобы окопаться) отправили в бой, в самое пекло. Когда пули летят, сжимаешься весь, будто становишься меньше, чтобы «смертельная пчела» пролетела мимо. Разум не мог понять, что та пуля, что мимо, – летит со свистом, что в тебя – молча. Бомбежка и без того страшна, а когда в лесу – вдвойне: не осколком убьет, так вырванным деревом. Первое ранение навылет получил под Днепром. Тогда сам себе вынес приговор – высунул голову из-под пригорка под пули, чтобы добило. Но в небесной канцелярии свои планы. Выжил.