«….В точно установленное время встречаемся с «моряком» – самолетом-торпедировщиком из морского авиаполка, тогда мы работали в паре. Снижаемся до заданной высоты и подвешиваем «фонари» – сбрасываем светящиеся бомбы. Весь порт как на ладони! Видим немецкий караван. Командир предупреждает: «Идем в атаку!» Самолет стремительно снижается. Знакомый толчок – бомбы сброшены! Сторожевые корабли ведут яростный заградительный огонь. Делаем второй заход и атакуем конвойный корабль пушечно-пулеметным огнем. За нами пикирует «моряк» и на бреющем полете сбрасывает торпеду. На одном из немецких конвойных кораблей взметнулся огромный столб пламени. Есть! Цель накрыта! Задание выполнено!»

Осенью 1941 года отца направили на борьбу с коричневой чумой. Человек самой мирной профессии стал воином. Отец часто присылал нам письма-треугольники, последнее пришло из госпиталя, куда он попал после ранения, участвуя в Сталинградской битве. Больше вестей не было. Извещение о его смерти пришло только через 5-6 лет после войны. Я думаю, отец погиб вместе с другими больными. Госпиталь находился в пригороде Сталинграда, видимо, туда попал снаряд. Возможно, отец остался где-то в воронке от авиабомбы, и там нашел вечный приют.

Мой папа Данилов Илья Архипович призывался на фронт из Макаровского района (ныне Ишимбайский) в 1941 году, где он воевал – не знаю. По рассказу мамы, воевал он на Сталинградском направлении, проходил переподготовку на станции Алкино. В боях под Сталинградом получил тяжелое ранение ног – об этом рассказывала мама, которой давно нет в живых. Он вернулся из госпиталя в 1942 году. Работал в колхозе деревни Урман-Бишкадак кладовщиком. И снова был призван на фронт 4 сентября 1943 года Макаровским РВК БАССР, что подтверждается Ишимбайским горвоенкомом. Больше никаких вестей, никаких документов у меня нет. Есть одно фото отца в военной форме 1941 года.

– В феврале 1942-го я получил ранение. Кое-как остановил кровотечение, завязал рану, пополз в сторону своих, но угодил в глубокую яму. Если бы не комбат Пономаренко, кто знает, что со мной бы было? Пономаренко помог, посадил на лошадь и отправил в санчасть. Там народу много, ночью перевязки не делают. Взобрался я на второй этаж, смотрю – в комнате лежат солдаты. Я между ними лег и заснул. Утром говорю им: «Чего лежите, вставайте!» А они молчат. И тут до меня дошло, что я лежу между погибших…

Ветеран родился в 1915 году. Священный долг каждого джигита – защищать Родину. Ахмет Хальфитдинов участвовал в финской войне, вернулся в 1940 году в родную деревню живым и здоровым. Но вот грянула Великая Отечественная война, и он в первые же дни уходит воевать. Он попал в 354-й стрелковый полк первого Балтийского фронта, в отдельную роту связи. Участвовал в битве на Курской дуге, в освобождении Смоленска, Воронежа, Брянска, Харькова, Киева. Дважды был ранен, снова становился в строй.

. В 1937 году был призван в ряды Красной Армии, проходил службу в Москве – был писарем Центрального управления НКО СССР. С ноября 1938 по июнь 1941 работал следователем УГБ НКВД, а когда началась война, стал начальником следственной части особого отдела (впоследствии – контрразведки СМЕРШ) Пятой воздушной армии.

Отец никогда не рассказывал, как воевал, ссылаясь на то, что его работа все еще имеет гриф «Сов. Секретно». Но даже по скупым рассказам ясно, что он
с честью прошел испытания. В боях за Родину был дважды ранен, контужен. После окончания войны три года участвовал в вооруженной борьбе с многочисленными бандами бандеровцев на Западной Украине.

Мама была направлена на службу в Манчжурию (Китайская Народная Республика). В операционной работали семь хирургов, мама была одной из них. Она рассказывала, что оперировать приходилось и днем, и ночью, а кроватей для отдыха было всего две. Когда пять хирургов оперировали, двое имели возможность не-много отдохнуть.
Периодически приходилось выезжать к местам боевых действий, чтобы найти раненых бойцов и доставить их в медсанбат для оказания экстренной медицинской помощи.

В чем была сложность войны с Японией? В том, что японцы были преданными фанатиками. Их убедили, что советские войска на Западе потеряли много техники, утомлены, слабо вооружены. Я сам столкнулся с этим фанатизмом, когда был командиром линейной разведки. Мы ехали на первой машине вместе с командиром части, а за нами направлялся артиллерийский дивизион. И вдруг вижу: по кукурузному полю наперерез несутся два японца с
винтовками! Ни слова я не успел сказать командиру, соскочил с машины, схватил автомат… Оказалось, это были разведчики, и они бежали на перехват, а за ними шли другие! Японцы хотели атаковать, но мы первыми открыли огонь. Враги разбежались в разные стороны, нам удалось выйти из боя без потерь. Командир обнял меня: «Ох, Волик, что ж ты мне ничего не сказал?» Но там говорить было некогда. Так мне вручили медаль «За отвагу».