«Солнечный Крым и ледяная Воркута». 30 октября — День памяти жертв политических репрессий

18 мая исполнилось 75 лет со дня депортации крымских татар, армян, болгар, греков из Крыма. Многие из них, а также дети и внуки, по сей день живут в Башкирии. Мы обязаны помнить не только счастливые, но и трагические страницы истории.

***

С Карнуком Мануковичем Гарибяном я познакомился в начале 2000-х, когда стал посещать мероприятия Ассоциации жертв политических репрессий. С удивлением узнал, что он депортирован из Ялты в мае 1944 года, как это произошло и с семьей моей мамы. Как же похожи биографии людей тех времен!

Карнук Гарибян родился в Крыму, куда его родители бежали в 1915 году от резни в Турции. Его отец Манук Аврамович знал пять языков: армянский, персидский, арабский, турецкий и русский, наизусть цитировал Коран. Вместе с женой они пережили две депортации – турецкую и советскую, смерть двоих из четверых детей. Дождались с фронта старшего сына Эрванта, из лагеря младшего – Карнука.

Эрвант ушел на войну в 1941-м. В должности командира батальона участвовал в боях за Смоленск, Орел, Курск, Брянск, Сталинград. Карнук был подростком, жил в оккупированной Ялте. В 1944 году, вскоре после освобождения Крыма, был подписан указ о выселении крымских татар, болгар, греков и армян. В результате войны и депортации население полуострова уменьшилось втрое.

Далеко не все пережили депортацию. Люди ехали в чудовищной тесноте, умирали от голода, жажды, болезней. Семья Гарибян добралась до Башкирии. Когда вернулся с фронта Эрвант, он забрал младшего брата к себе в Молдавию. Беда случилась, когда Карнук учился в девятом классе.

– Помню, была контрольная по тригонометрии, – вспоминал Карнук Манукович. – А меня срочно вызвали в паспортный стол. Я сумку в классе оставил. Пришел – и меня тут же арестовали. Оказалось, за то, что уехал из Башкирии. Брат, член бюро райкома, был в командировке. Когда он вернулся, побежал к секретарю райкома: «Отпусти! Отправлю снова в Уфу!» «Не могу, – отвечает. – Санкция прокурора».

Так семнадцатилетний парень получил приговор – двадцать лет каторжных работ за самовольный побег с места поселения.

– Я и представить не мог, что такое каторга! И вдруг оказался там, рядом с власовцами и бандеровцами… – с горечью говорит Карнук Манукович. – Привезли в Воркуту, переодели в одежду, снятую с мертвецов, и погнали на шахту. А там ты должен нагнуться и пахать. Только разогнулся – бьют. От лагеря до шахты шли под конвоем автоматчиков. Однажды в утренней тьме я случайно встал в строй с чужой бригадой – тут же налетели охранники, стали избивать ногами. Тогда из строя выбежал один человек, упал на меня, прикрывая своим телом: «Что вы делаете? Вы пацана убьете!» Многое пережили…

Освободился Карнук Манукович через пять лет – в 1953 году.

– Приехал в Уфу, ранним утром дошел до барака возле кинотеатра «Победа». Вижу, мой отец бреется… Тут уж весь барак переполошился: «Карнук освободился!» И целую неделю гости, гости, гости…

Долгие годы о воркутинском лагере Карнук Гарибян никому не рассказывал. Окончил институт, женился, растил дочерей. Стал Заслуженным строителем Башкортостана, удостоен ордена «Знак Почета». Но горькие воспоминания всегда живут в сердце.

Судьба Карнука Мануковича перекликается с историей моей тети. Она тоже уехала со спецпоселения из уральского городка Верхотурье. Было Зумяре девятнадцать лет, а присудили «двадцатку». Под Воркутой пробыла семь лет. О страшных годах даже дочерям старалась не говорить. Только оставшись наедине со мной изредка с грустью вспоминала: «Молодые были, жить хотелось. Нам портянки выдавали, а мы из них лифчики мастерили. Приходишь вечером после работы в барак, чуни на ногах колом стоят. Примерзли, отодрать невозможно. Морозы-то под сорок! Ждешь, пока оттают… Никогда мне этого не забыть!»

Записал Артур Латыпов, преподаватель, Уфа.