Участница войны Тамара Дмитриевна Казакова: «Что пришлось пережить девчонкам!..»

 

Об училище

В феврале 1943 года я вместе с другими девочками из Стерлитамакского нефтяного техникума поступила в Военное авиационное училище разведчиков, эвакуированное в Давлеканово из Белоруссии. Нас не спрашивали, хотим мы этого или нет. «Девочки, надо!» Но мы же патриотами росли, нас в таком духе воспитывали.

Учиться было трудно, физическая нагрузка большая. Главная специальность – аэрофоторазведка. Представьте: летчик отправляется на разведку, на самолете установлен фотоаппарат. В это время бьют зенитки, вражеские истребители кружат… А мы потом должны проявить пленку и всё правильно дешифрировать. В этом и заключалась моя работа на фронте.

О бомбардировках

После окончания училища мы, семь девчонок, отправились в Первую воздушную армию под Вязьму. Только отъехали от Москвы – началась бомбежка. А мы же в тылу учились! Испугались, конечно. Нам было-то по семнадцать лет! Вещмешки схватили, прижались друг к другу и сидим. Старшие по вагонам бегают – и чуть ли не матом на нас: «Что вы делаете?! Ну-ка разойдитесь!» Это мы уже потом узнали, что нельзя, когда бомбят, толпой собираться, а тогда не понимали ничего.

Дальше мы уже не ехали: где по-пластунски ползли, где шагали. Так и добрались до Вязьмы.

Но это первая бомбежка. А сколько мы их потом видели! Бомбили в основном ночью. Нам спать хочется, всю ночь работали, устали – а тут опять… Как в новое место перебазируемся, обязательно роем щель: она, конечно, от прямого попадания не убережет, а от осколков спасает.

Не знаю, как парни, а мы, девчонки, пищали: «Ой, мама!» Жить-то хочется… Особенно плохо при артобстрелах. Самолет отбомбит и улетит, пусть хоть пять раз за ночь. А артобстрел – это когда каждые две-три минуты бьют по цели. Кто знает, куда ударят в следующий раз? Одним словом, «ой, мама…» Что пришлось пережить девчонкам!

Из наших семи девчат две погибли…

О любви

 

На фронте нас молодые ребята не обижали. А вот «старички» лет за тридцать приставали. Но наши девчонки стойкие, не поддавались!

Была у меня любовь – летчик, хороший парень. Мы собирались в конце войны пожениться. 25 февраля 1945 года он не вернулся – погиб. Я потом и с сестрой его, и с мамой переписывалась – думали ведь, сыграем свадьбу. Не судьба.

После войны жизнь сложилась хорошо: вышла замуж, родила дочерей. Но военные дни всегда вспоминаю.

О военных дорогах

Нам пришлось пройти через Смоленщину, Беларусь, Литву, Польшу, Восточную Пруссию. Самые дорогие награды: «За взятие Кёнигсберга», «За Победу над Германией».

Участвовала в операции «Багратион», помню белорусские дороги. Стоит жара, а мы перебазируемся на новое место. Наши похоронные бригады успевали погибших бойцов убирать, а немцы своих просто с дороги сбрасывали. Невыносимый смрад стоял.

А какой народ в Белоруссии хороший! Фашисты там всё сожгли, одни трубы торчали. А белорусы приходят к нам и приносят бульбу – молодую картошечку. Мы на фронте не голодали – спасибо труженикам тыла. Но какая же она вкусная была, та белорусская бульба!

В Литве, Польше нас так не встречали, да и таких сожженных деревень мы не видели. Может, немцы их для себя берегли? В Литве случай был: в землянке печку чугунную затопили – а она взорвалась! Но бывает счастье на земле: мы все в пепле, в саже, а ни один осколок никого не задел. Потом сообщили, что диверсанты сверху толовую шашку положили.

О девушках на войне

Иногда смотрю фильмы про войну, там девчат показывают: таких красивых, ладных, причесанных… Да откуда? Косы нам отрезали. В училище сапоги дали 43-44 размера. Мужские гимнастерки и шинели мы резали, подгоняли. Однажды сапоги изорвались, сапожник сшил из брезента тапочки. Так мы менялись с подругой: то она в сапогах, я в тапочках, то наоборот. Девочки все застуженные были, у многих после войны не было детей.

Дисциплина была жесткая. Одна девчонка из училища сбежала – единственная дочка, не выдержала нагрузку. Но ведь присягу приняла! Когда поняла, что плохо дело, заскочила в первый же эшелон – и с ним отправилась на фронт.

После войны маме завидовали: счастливая! И сын вернулся, и дочка живая. А ведь у мамы три брата погибли: дядя Ваня, дядя Шура и дядя Лёня. А дядя Лёня на полгода старше меня…

Трудная судьба выпала нашему поколению.

Записала Светлана Беллендир.