Взрыв на Чернобыльской АЭС я видела со своего балкона

26 апреля исполнилось 35 лет со дня Чернобыльской катастрофы. Мунира Шарифулловна Галимова, которая жила с семьей в Припяти, поделилась воспоминаниями с изданием «Ветеран Башкортостана».

Приехали по комсомольской путевке

Я родилась и выросла в Чишминском районе, в деревне Сайраново. Окончив педучилище, вышла замуж, и мы вместе с мужем Дамиром Тагировичем Галимовым по комсомольской путевке уехали в 1979 году в Припять строить атомную станцию.

В 1985 году мужу вручили медаль за пуск четвертого энергоблока. Он дни и ночи работал на АЭС.

К апрелю 1986 года у нас было трое детей: старшему девять лет, среднему шесть и младшему восемь месяцев. Всё у нас было хорошо. В четверг мы купили машину, в пятницу получили номера, а в субботу собирались ехать на дачу сажать картошку.  Но ночью 26 апреля нам позвонили друзья и сообщили об аварии. А наш дом находился очень близко – где-то в 700 метрах от взорвавшегося реактора.

Я вышла на балкон, чтобы снять ползунки и распашонки, – и увидела, как над реактором поднимаются «грибочки». Уже светало, и в предутренних сумерках их хорошо было видно – из-за ветреной погоды белые облака уходили в разные стороны.  Не знаю, сколько я их насчитала: стояла и смотрела, как зачарованная, пока муж не увел меня домой. А детское белье я вытряхнула и хорошо промыла под проточной водой.

Спать было уже невозможно. Я готовила кашу для ребенка с мыслью, что нас будут эвакуировать. Потом, как мы проходили по гражданской обороне, я принялась мыть окна с хлоркой и уксусом. Окна и двери были открыты – стояла жаркая погода. Дети спали. Конечно, я знала об опасности радиации, но что это настолько серьезно, никто из нас тогда не понимал.

Утром старший сын Рустем ушел в школу – он учился в третьем классе. Ученики на улице, как обычно, делали гимнастику. …В девять лет сыну поставили диагноз «ишемическая болезнь сердца», а когда исполнилось 42, мы его похоронили. Я не сомневаюсь, что это последствия радиации. И с моей стороны, и со стороны мужа в нашем роду долгожители.

«Срочно уезжайте!»

В тот субботний день жизнь шла своим чередом. Когда сын пришел со школы, мы пошли в гости, а после прогулки вернулись домой. Включили радио и телевизор (вдруг скажут об эвакуации?), но никто ничего не говорил. На всякий случай я сложила в чемодан вещи.

Когда наконец началась эвакуация, не было никакой паники. Нам было сказано, что мы уезжаем на три дня. Только когда я увидела бесконечную вереницу автобусов, поняла – надолго. Никто не думал, что это будет навсегда.

Нам сообщили, что везут на 30-километровую зону, но мы оказались в 17 километрах от реактора – в селе Федоровка Полесского района. Это была зараженная территория! Но тогда об этом не думали. Дети ползали по травке, мы загорали – было жарко, солнечно. Нашей семье дали вагончик в лесу, и мы там жили семь дней. Я очень благодарна нашей землячке Диларе Жиляковой, которая работала медсестрой в нашем городе, знала и нас, и детей. Она подошла к нам и сказала: «Что вы тут грязь собираете? Срочно уезжайте!»

И мы решили уехать… А ведь денег-то нет! Только что купили машину, а после 1 мая нам должны были дать ордер на новую квартиру. Быт обустроен, дача готова к весне – всё оставили! Потом нам компенсировали, пусть не в таком объеме, как хотелось бы. Но боль утраты пришла только спустя долгое время, когда мы точно поняли, что всё потеряли. Долго теплилась надежда, что сможем вернуться в Припять, – город, который стал для нас родным.

Муж работал под реактором

Мы с детьми уехали в Башкирию, муж остался ликвидировать последствия аварии. Он сварщик, работал непосредственно под реактором. Во время его работы еще были взрывы. Он вспоминал: «Все бегут в убежище, а я стык довариваю, мне некогда. Наконец побежал – смотрю, начальник упал, я его поднял…» Начальник до последних дней звонил и благодарил, но его уже нет в живых.

Здоровье мужа сильно пострадало: три инсульта, инфаркт, нет почки, плохо видят глаза, большие проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Конечно, хотелось бы, чтобы соблюдались местные законы. Мой муж – инвалид второй группы, связь с заболеванием была установлена на Украине (мы много лет жили в Херсоне). А приехали в Башкирию – и он получает пенсию 12 тысяч рублей. Разве это справедливо? Ведь он девять лет работал на АЭС, столько радиации получил! Медалей и орденов у него нет, хоть и трудился под реактором, – он не военный, а рабочий человек. Так и подумаешь: видно, надо быть там, где ордена дают, а не там, где работают… Теперь уже ничего не добиваемся – просим Аллаха, чтобы продлил жизнь детям и внукам.

У меня стаж 37 лет, работала в детском саду воспитателем, методистом, заведующей. Всегда было большое желание съездить в Припять, только врачи не разрешали, у меня ведь тоже инвалидность. Но я всегда с теплотой вспоминаю зеленый город нашей молодости.

Записала Светлана Беллендир.

Опубликовано в издании «Ветеран Башкортостана» № 5 (153), май 2021 г.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.