Султанбек Закиров. В победном мае увидел свою «похоронку»
— Тяжелой была жизнь в деревне в предвоенный период, наш отец, некогда середняк, вступив в колхоз, был не в силах досыта прокормить большую семью, поэтому я, еще 15-летний мальчуган, решил пасти деревенский скот,— тяжело вздыхая, вспоминал Султанбек агай. — В то утро, кажется, даже солнце встало рано — уже на рассвете было жарко. Мать разбудила, когда заря только заалела на востоке неописуемой красотой— мол, до жары надо бы успеть покормить коров. Оказалось, что в это время запад был весь в багровом свете. На Советский Союз, на наш Советский Союз, напал фашист, и там, на Брестской крепости, лилась кровь наших братьев…
О начале войны в Кубиязах узнали только ближе к вечеру. Это было большое горе для всех. Первый обоз с воинами отсюда в сторону железнодорожной станции Щучье Озеро направился в ночь на 23 июня. Отправка шла непрерывно, война постучалась в каждую дверь. Через несколько месяцев после начала войны отец вызвал Султанбека на разговор. Закирьян бабай запряг коня, на котором обычно его сын работал на колхозном поле, и сказал: «Сын, пора провожать твоего брата Гайнельяна на фронт, я не смогу, сердце не выдержит… поезжай ты». На фронт брат должен был уйти на товарном судне по реке Караидель. К тому моменту, пока Закировы прибыли к пристани, которая находилась у деревни Узбайка, пароход часто и жалобно гудел.
— Брата я обнял очень крепко, он же прошептал, чтобы я держался, не показывал слез, — вспоминает Султанбек агай.—
… О его гибели нам сообщили через два месяца. Он остался под Ленинградом.
Деревенский скот начали пасти старики, Султанбеку же поручили заботу о колхозных лошадях.
— Мне было всего шесть или семь лет, когда отец вступил в колхоз,— вспоминает Закиров.— До этого наша семья работала неплохо, имела земли в собственности, две лошади, конную молотилку. Отец был хромым, но не позволял семье “захромать”— старался, трудились мы все. Не пожалел он свое добро, когда началась коллективизация. Добытое упорным трудом, бессонными ночами пусть и небольшое богатство легло в основу колхоза, но не уберегли его колхозники: уже в ту же зиму лошади, как и большая
часть живности, погибли из-за недостаточной кормовой базы. Помню, как отец горевал, на людях вытирал скупые слезы, но волю словам не давал— понимал, какой трагедией может обернуться одно случайно оброненное слово. С того момента, наверное, я начал с особым трепетом относиться к лошадям, не хотелось лишний раз огорчать отца.
Закирьян-бабай был человеком крепкого характера, тому же учил и сыновей. Молодость его прошла на заготовке леса в Удмуртии. Суровые условия труда даже при 40-градусных морозах, недоедание резко пошатнули его здоровье. Рвалась его детская душа в родную деревню, но по пути домой ему пришлось пройти адские муки: он мерз, голодал, плакал, но не сдавался. В родном доме он слег. Надолго. В течение пяти лет он боролся за жизнь, окреп. Вот только спина не давала ему сгибаться, даже лапти сам не мог надевать. В Царской армии не служил, но кормил ее. После революции только трудолюбие и упорство помогли ему стать середняком, без устали работал и в колхозе.
…Январским вечером Султанбек вместе с двумя женщинами выехал в заготконтору, которая находилась на станции Щучье Озеро. Близ деревни Лидовка их обоз догнал отец. В руках он держал повестку. Прошептал: «Пора…» Обоз с зерном продолжил путь. Отец и сын шли домой. Ночь прошла в дороге, в родной двор Султанбек заглянул только за благословением матери и вещмешком.
— Часть деревни, в которой мы жили, называли «окраиной Фрунзе», так как одна из бригад колхоза имени Ленина носила имя именно этого крупного военачальника Красной Армии,— рассказывал Султанбек Закиров.— Так вот только на окраине Фрунзе мы росли 11 ребят 1925 года рождения. Не успел ветер сдуть на пыльных тропках наши детские следы, а огонь войны обжег. Обжег и тела, и души. Теперь вот на нашей «фрунзенской» стороне нет моих сверстников, лишь я размеренными шагами иду искать то место, где нашу молодость запетляло время.
…Первое, что увидел молодой боец Закиров на стороне от родного аула и до боли знакомых мест на станции Щучье Озеро, была общая солдатская баня. Их переодели. Начались занятия. Это были Тоцкие лагеря, в которых советский солдат Султанбек Закиров прошел подготовку перед отправкой на фронт Великой Отечественной войны до августа 1943 года.
— Шестой день августа был на закате, когда колеса наших вагонов покатились на Запад,— вспоминает ветеран.— Чем дальше мы уезжали, тем больше разрушенных городов мы видели, миллионы людей остались без крова.
Сталинград был полностью разрушен. На станции Краснодон мы присоединились к действующей армии, затем были направлены под Киев. В конце августа началась операция по освобождению Днепра. Мне, не вышедшему ни ростом, ни весом юноше, дали 45-ти зарядный ручной пулемет. Бои ужесточались с каждым днем. Почти до конца года мы бились за каждый дом, который находился на берегу четвёртой по длине и площади бассейна реки Европы, и фашист сдался. Мы нанесли вермахту серьезное поражение, вынудив немецкие войска отступить по всему фронту. После форсирования Днепра нам предстояло освободить столицу Украины — Киев. Бомбежка шла постоянно. Бои перешли в оборонительную фазу. Сапа стала нашим вторым оружием, окопы копали постоянно.
В это время Султанбека в родной деревне мать и отец уже считали мертвым— в «похоронке» на него сообщалось, что красноармеец Султанбек Закирович Закиров погиб в боях под Киевом. Была допущена ошибка. Пока родители горевали, Султанбек продолжил путь по освобождению Западной Украины и занятию Польши.
— Не знаю, поверили ли родители, когда от меня пришло письмо, но «похоронку» они сохранили, — вспоминает фронтовик.— Прочитал я ее в победный май. После долгих месяцев лечения в госпитали вернулся в родные Кубиязы, опираясь на трость— хромал на одну ногу. Ранение получил всего в ста километрах от границы Германии в январе 1945 года. День Победы я встретил уже в Ессентуках.
… Послевоенная жизнь шла своим чередом. Участники войны, многие из которых инвалиды, начали жить новой жизнью. Никто не жаловался, да если и жаловался, кто бы пожалел, ведь практически все были одинаковой судьбы— прошли огонь и воду войны.
— Когда я уходил на фронт соседская девчонка Галия, можно сказать, была совсем ребенком,— рассказывает Султанбек агай.— А тут такой красавицей стала, о ее трудолюбии ходили легенды. Увидел ее, влюбился. Никах нам тайно прочитали, а вот в ЗАГС-е отношения зарегистрировали после рождения первенца.
Молодые супруги Закировы недалеко от отчего дома построили свое семейное гнездо. Выделили им 25 кубометров леса в 5 километрах от деревни. Зимой вдвоем валили лес, отец помог срубить сруб.
— Тогда все мы измеряли в аршинах (1 аршин— 0,7112 м— Прим. авт.), дом наш был всего восемь на девять аршин, но он стал нашим, стал колыбелью для наших детей, — радуется ветеран. — Дом, в котором мы живем сегодня, уже третий на этом месте, сюда мы уже приняли невесток, отсюда выдали замуж дочерей, всегда рады внукам и правнукам, которых у нас больше четырех десятков. С моей Галией мы живем вместе почти 65 лет. Вот это счастье! Счастье, за которое многие советские солдаты расплатились жизнью, здоровьем. Да, моему поколению повезло чуть больше: мы можем дышать полной грудью и сегодня, когда к нам приходит в 70 раз мирная весна.
Альбина МУСИНА
***
Публикация размещена в рамках проекта «Ветеран Башкортостана: с уважением к времени и людям»,
реализуемого АНО Издание «Ветеран Башкортостана» при грантовой поддержке Президентского Фонда культурных инициатив
