Рафгат Латыпов: «Готовились к массированному удару»
Фото из семейного альбома
Мы вспоминаем наших родителей, которые внесли свой вклад в приближение этого дня – 9 мая 1945 года.
Наш отец – Латыпов Рафгат Нагимович (1923-1997 гг.), выпускник УАИ 1952 года (механико-технологического факультета). Находился в рядах Красной армии в 1941-1946 гг. Его боевой путь – курсант Гурьевского пехотного училища (1941-1942 гг.), оборона Кавказа, Сталинград, «Миусс-фронт», освобождение Донбасса, Одессы, Сандамирский плацдарм (Польша), Дрезден (Германия).
Таковы фронтовые дороги семнадцатилетнего добровольца (в 1941г.) приписавшего себе годик, чтобы взяли на фронт (выпускника средней школы №1 г. Бирска).
Закончил отец войну старшим лейтенантом, командиром штурмовой пулеметной роты. В 1946 г. после демобилизации, по пути домой в г. Бирск, в Уфе прошел собеседование по математике, физике и химии и был рекомендован к зачислению на 1 курс механико-технологического факультета УАИ, где в дальнейшем и познакомился с нашей мамой – Латыповой (Терегуловой) Найлей Халиловной.
Наша мама – выпускница 1941 года Давлекановской средней школы №2. В 1942 году поступила в УАИ на первый курс авиамоторостроительного факультета.
На вечере, посвященном ноябрьским праздникам в 1946 году в УАИ студент 1 курса пригласил студентку 4 курса на тур вальса – это был первый день знакомства наших родителей.
После окончания УАИ в 1947 году мама осталась работать в институте на кафедре «Резание металлов и режущий инструмент» в качестве старшего лаборанта. До выхода на пенсию в 1978 году она работала старшим преподавателем указанной кафедры (которой руководил ее одногруппник по учебе в институте – д.т.н., профессор А. Д. Макаров), была долгое время заместителем декана механико-технологического факультета.
Отец после окончания института почти всю жизнь проработал на Уфимском производственном объединении «Гидравлика». Стоял у истоков создания Отечественной ракетной техники – был начальником КБ по проектированию гибких металлических и фторопластовых рукавов для заправки ракет топливом.
Кроме военных наград на его груди появились и мирные ордена и медали. Во время работы он неоднократно бывал на запуске ракет на космодроме «Байконур», был знаком с Янгелем М. К., Королевым С.П., космонавтами Гагариным Ю.А., Титовым Г.С., Береговым Г.Т. и др.
Об этом мы узнали только тогда, когда он вышел на пенсию в 1986 году.
Наши родители прожили дружную семейную, порой нелегкую жизнь, всегда были и будут нам примером любви к Родине, трудолюбию, чести, верности своей профессии. Это не высокопарные слова – это правда.
После смерти отца в 1997 году, разбирая его архивы мы нашли рукописи – его воспоминания о войне. При жизни он почти никогда не рассказывал о ней.
Ниже мы приводим некоторые боевые эпизоды из его военной жизни в 478-ом полку 320-ой Енакиевской стрелковой дивизии 2-го Украинского фронта.
В воспоминаниях описываются боевые действия, происходившие на территории Украины (Донбасс, Каховка). Под знаменитой «Саур-Могилой» на Донбассе отец был тяжело ранен.
Если бы сегодня он был жив, то в кошмарном сне не смог бы себе представить, что через 75 лет снова будут идти бои за взятие высоты «Саур-Могила» и что молодые люди снова будут проливать кровь на этой дорогой Украинской земле.
«МИУС-ФРОНТ», июнь 1943 года.
Фронт готовился к наступлению. Всюду было вооружение и боеприпасы. Каждый вечер через наши позиции проезжали реактивно-артиллерийские установки «Катюша» для нанесения массированного удара для прорыва позиций противника. В воздухе то там, то в другом месте завязывались воздушные бои, наши истребители сбивали «рамы» – самолеты-разведчики врага со сдвоенным фюзеляжем.
17 июня 1943 г. со знаменем полка, с криками «Ура!» мы пошли в наступление. Пришел в движение весь фронт – от Сталинграда, Донбасса, Ростова, Куйбышева. С утра перед наступлением была артподготовка.
Форсировали Миус. Первая линия углубилась на 3-4 км. Периодически под огнем противника проводим смену состава наступающих, выводим сильно усталых и раненных. Мы с пулеметами обосновались в одном блиндаже, откуда бежали наши солдаты после контратаки немцев. Неожиданно в 50-60 метрах от нас появилась цепь немецких автоматчиков. Но наши пулеметчики встретили их достойно. Мимо прошел танк Т-34. Значит началась наша контратака. Однако танк немцы быстро подбили. Ящики для снарядов тоже загорелись. В этот момент один старший лейтенант обратился ко мне со словами: «Лейтенант! Я эвакуирую экипаж оставшихся в живых с танка! Прикрой! А то – застрелю!» а сам без всякого экипажа побежал в тыл. Обстрелянные нами немцы больше не поднялись. Немецкая артиллерия перенесла огонь вглубь наших позиций по отступающей пехоте (еще не известно как «повезло» тому убегающему старшему лейтенанту). Но это был нам сигнал к тому, что немцы скоро снова пойдут в атаку.
В расчетах из 19-20 человек осталось только по 12-13 бойцов. Мой помощник с контузией был эвакуирован в тыл. Начальник штаба батальона, командир взвода связи погибли прямо у меня на глазах. От удара и взрыва немецкого снаряда минометчикам снесло головы, как бумагу смяло щитки минометов. Сзади взорвался снаряд, на меня пикировал немецкий самолет. Скоро я сообразил, что на месте остался только мой взвод. Я дал приказ: «Окопаться!». Но на его выполнение уже не было времени. Новая шеренга немцев поднялась в атаку. И в этот раз мы их всех «уложили». Приполз связной с приказом отступать. Но немцы не дают нам возможности его выполнить. Я взвалил на себя одного раненного и потащил его на себе в тыл. Увидев среди дыма и пыли нас, наша охрана (посчитав нас уже мертвыми) дала сигнал – приближаются немцы! Мы побежали скорее, надели каски и стали кричать, чтобы не стреляли, что я лейтенант Латыпов. О том, что нам он передал приказ отступать, командир роты никому не сказал. Вот так, свои нас чуть не «уложили»!
Лучший мой пулеметчик с Дальнего Востока с висящей как «плеть» от ранения рукой попал в медсанчасть. В руку попала разрывная пуля.
В эту же ночь нас перевели на другой участок фронта. Это была самая тяжелая ночь в районе Саур-Могилы. С марша нас сразу же бросили в огонь.
Мы лежали в ожидании конца артподготовки. С любопытством наблюдали, как штурмовик Ил-2 сбросил реактивные неуправляемые снаряды на гору. Но пулеметные гнезда противника не были задеты.
В наши передние ряды- цепи были посланы канистры с водкой, для придания храбрости наступающим. Но пьющих было мало, так как у мало евших перед боем (в том числе и не закусивших после выпивки), в случае ранения, шансов выжить больше. И кровь сворачивается лучше без алкоголя.
В этот раз, наши пулеметчики заняв удобную позицию на небольшом возвышении, смогли удержать немецкий дот в огне. Это помогло нам в наступлении на неприятельские окопы. Но, когда я хотел забрать пулемет погибшего пулеметчика, я получил ранение осколком снаряда в левую ногу. У санитара, приползшего мне на помощь тоже ранило левую ногу шрапнелью. Шрапнель – это разрывные снаряды, рвущиеся до падания на землю.
Итак, с 17 июня по 21 июня 1943 г. мы участвовали в боях за Саур-Могилу. После очередного ранения я попал в госпиталь.
Уже значительно позже, на 45-летний юбилей освобождения от фашистской оккупации Донбасса я узнал, что при захвате Саур-Могилы погибло 22830 человек. Вот такая была цена победы. Потери – как на Бородинском поле!
«БОИ В КАХОВСКИХ СТЕПЯХ», декабрь 1943 г.
Ровные, как кухонная доска, окрестности Каховки простирались перед нами. Здесь наши предки (одна из ветвей наших предков) кыпчаки, совместно с русскими потерпели поражение от монгол Батыя на реке Калке. Ранее, до прихода монгол, в этих местах правил половецкий хан Шарукан (иногда его называли Харукан, возможно, его прозвище происходило от древнетюркского хару «Умеющий разгромить (любого) противника»). Столицей его ханства и был нынешний город Украины Харьков (некоторые историки города еще помнят, что в древности этот город назывался Шарукан).
В гражданскую войну здесь располагался штаб Фрунзе. Здесь проходила 25-ая Чапаевская дивизия. Теперь же, в декабре 1943 года здесь лежат на заснеженной холодной степной равнине наши умирающие от ран солдаты. Мертвых много, но они все лежат на нейтральной полосе, поэтому невозможно их достать и похоронить.
Наша задача – взять Великую Лепетиху. До этого 5 раз я выходил из боя живым. Теперь молюсь, чтобы Бог сохранил мою невинную и безгрешную жизнь. Мне ведь – всего 19 лет. Будет очень жалко осиротить уже стареющих отца и мать. Каким радостным и счастливым казалось теперь мое детство! Вспоминались минареты деревенской мечети в д. Тузлукуше (Чекмагушевский район Республики Башкортостан), заборы огородов с надетыми на них черепами лошадей. Вспомнил сестру Адибу и брата Равиля, также воевавших где-то на других фронтах. Храни их Бог!
Поступает приказ: пулеметчикам оставить пулеметы (?!)… и идти в цепи стрелков. Это значит, что немецкие пулеметные точки не будут подавлены, и они смогут косить нас сколько хотят. Мы идем прямо под их огонь! Я настроил своих бойцов скорее добежать до немецких окопов и занять их, а там видно будет.
После того, как закончилась артподготовка, я с криком «Вперед за Родину, за мной!» бросился вперед из окопа. Повернулся посмотреть – кто бежит сзади. За мной вышли из окопов только несколько человек. Командир 1-го взвода, азербайджанец, старшина Мамедов, догнал меня. Его я послал назад, выгнать оставшихся в окопах наших солдат. Делая перебежки, я определил, откуда стреляют немцы. От артподготовки нам проку было мало. Перед стреляющим дотом лежал труп нашего солдата. Было видно, что пули выпущенные из моего автомата до дота не долетают. В это время старшина Мамедов с оставшимися солдатами нас догнал.
Мы оказались под плотным огнем немецких пулеметчиков. Невозможно оказать помощь раненным, невозможно даже головы поднять. Возле нас танк Т-34, боится идти впереди пехоты: стреляет и тут же отступает. Мы лежим на совершенно ровной местности, спрятаться можно только за тела погибших. Мы решили обойти дот двумя группами, а затем сбоку закидать его гранатами.
Когда вновь встали и пошли в наступление, вдруг боль пронзила ногу. Увидел, что в сапоге дырка, а на снегу струящуюся из сапога кровь. Невозможно пошевелить ногою. Сержанту, что был рядом, я приказал передать, что Мамедов остается вместо меня, я ранен, идти вперед не могу, возвращаюсь.
В окопах оставшихся солдат много. Санитару я сказал после перевязки идти к комбату и пусть тот пришлет заградотряд – трусов из окопов выгонять. Сидящие в окопах солдаты услышали мои слова и стали оттуда выходить, заградотряд был для них страшнее любых немцев.
В медсанбате, лежавший со мной раненный командир полка сказал: «Твои удачно атаковали и захватили немецкие окопы. Мамедов убит, тебя представили к ордену». Вот она – война! Никогда не знаешь – кого, когда пуля застигнет. Не схвати эту пулю вначале атаки, может было бы мне суждено оказаться вместо дорогого и храброго Мамедова. У Мамедова, оказывается, это было уже восьмое ранение. Получается, что с фронта, не погибнув, вернуться нельзя. Позже, уже будучи на пенсии, где-то я прочитал статистические данные по нашим потерям в боях за Сталинград. Средняя продолжительность жизни солдата составляла 3 дня, младшего офицера – 7 дней.
Потом я узнал, что Лепетиху взяли только 8 марта 1944 года, т.е. через полтора месяца, к началу весны. Наши потери здесь составили около 50 тысяч человек, в том числе погиб генерал Хоменко со всем своим штабом. В этих же боях, возле деревни Дудчоны, геройски погиб, прикрыв своим телом дзот, наш прославленный Миннигали Губайдуллин, кому вместе с А. Матросовым воздвигнут памятник в парке Победы г. Уфы, в районе Черниковки.
Не прошло 2-х месяцев, как я оказался в том же госпитале в Ростове, где лежал с предыдущем ранением….
Записали Ф.Р. Латыпов – ветеран труда УГАТУ
Р.Р. Латыпов – доцент кафедры АТП, председатель Совета ветеранов УГАТУ
***
Публикация размещена в рамках проекта «Ветеран Башкортостана: с уважением к времени и людям»,
реализуемого АНО Издание «Ветеран Башкортостана» при грантовой поддержке Президентского Фонда культурных инициатив.
